Примечания
1 См.: Толковый словарь русского языка: в 4 т. / под ред. Д. Ушакова. М., 1996. Т. 2. С. 204.
2 См.: Социология: энциклопедия. М., 2003. С. 968.
3 См.: Толковый словарь русского языка. Т. 2. С. 204
4 См.: Аникин Л. С. Становление местного самоуправления в Российской Федерации: Опыт социологического исследования. Саратов, 1997. С. 118.
удк 316.346.32-053.6(316.473)
эволюция социологической интерпретации счастья
н. В. Качур
Саратовский государственный университет E-mail: [email protected]
5 См.: Федеральная служба государственной статистики по Саратовской области: [офиц. сайт]. URL: www.srtv. gks.ru (дата обращения: 05.08.2013).
6 См.: Министерство занятости, труда и миграции Саратовской области: [офиц. сайт]. URL: www.mintrud. saratov.gov.ru (дата обращения: 03.08.2013).
7 См.: Федеральная служба государственной статистики по Саратовской: [офиц. сайт]. URL: www.srtv.gks.ru (дата обращения: 05.08.2013).
в статье уточняется эволюция социальных представлений о счастье, проводится сравнительный анализ социологических, философских, этических, психологических, теоретико-методологических подходов к научной интерпретации счастья и предлагается социологическое определение счастья. Ключевые слова: счастье, социальные науки, социология эмоций, социологическая интерпретация счастья.
The Evolution of the sociological Interpretation of Happiness
This article clarifies the evolution of social attitudes about happiness, comparative analysis of sociological, philosophical, ethical, psychological theoretical and methodological approaches to scientific interpretation of happiness and offers the sociological definition of happiness.
Key words: happiness, social science, sociology of emotions, sociological interpretation of happiness.
Счастье - это вопрос, издавна волнующий человечество начиная от древнегреческих философов. Однако только в 1973 г. впервые в предметном указателе основных справочных изданий появилась категория «счастье». Траектория развития психологических подходов к счастью сходна с траекторией развития философских воззрений на него1, в которых отмечается, что счастье ситуативно, переменчиво; границы его размыты2. «Это побудительный мотив действий всех людей, включая самоубийц», - заключает Б. Паскаль3.
Своим появлением слово «счастье» обязано хлебу. В древности по случаю рождения ребенка выпекали хлеб или каравай. Его делили на части для всех членов семьи и гостей. Новорожденному также выделяли его часть. С этого момента он жил с «частью» блага, то есть счастьем4. Другие исследователи выводят происхождение этого термина от слов «часть», «участь», «участник»,
«причастность», «причастие», «удача». «Удача» в русском языке имеет также несколько значений - это успех, желанный случай, неожиданно успешный исход дела, а также внезапное счастье, хотя ранним значением этого слова была покорность, уступчивость судьбе. То есть, слова «удача» и «счастье» с течением времени стали синонимами («удача привалила») и означают нахождение под покровительством неких высших сил. Приставка «с» в слове «счастье» означает соединение с чем-либо, совместное бытие, сопричастие чему-то. Таким образом, получается, что понятие «счастье» в данном контексте можно понимать как соединение с некоей частью, со своей собственной долей, то есть осознание своей судьбы, своего места и назначения. В таком понимании оно имеет также оттенок влияния счастливой судьбы и социальной сопричастности, интегрированности, солидарности со своими близкими. Но есть еще и третий вариант: счастье - благоденствие, благополучие, покой и довольство; жизнь без горя и забот5. Таким образом, социальные представления о счастье эволюционировали от знака судьбы в направлении индивидуализма, высокой степени удовлетворенности жизнью, ее благами. Однако противоречивое, личностное, подчас иррациональное восприятие счастья делало невозможным его научное рассмотрение с точки зрения социологии.
В социологической науке понятие «счастье» изначально проявилось в первых работах об эмоциях как научной категории, объясняющей социальные явления. Интерес к эмоциям возникал в основном в рамках субъективистской социологии конца XIX - начала XX в. Так, в работе Гюстава Лебона «Толпа» основной акцент делался на патологических проявлениях негативных эмоций, которые имели разрушительные последствия6. Счастливые люди не объединяются. При всей ограниченности этого подхода его заслугой яви-
© Качур Н. В., 2013
лось то, что авторы открыто поставили вопрос о роли эмоций в социальных процессах и необходимости их социологического изучения. М. Вебер выделял аффективный тип, то есть действие, обусловленное аффектами или эмоциональным состоянием индивида7. Использование категории эмоций, в том числе счастья, для объяснения социальных процессов и отношений также встречается в трудах Ф. Гиддингса, У. Мак-Дугалла Ф. Тённи-са, П. А. Сорокина8. Марксизм, выступив с идеей борьбы за счастье для всего человечества, тем не менее, отрицательно относится к стремлению человека к личному счастью, оторванному от общественных целей, усматривая в этом эгоизм.
Э. Дюркгейм, не обращаясь к анализу счастья личности напрямую, затрагивает эту тему в разных контекстах. Рассуждая об эмоции самоубийц, он рассматривает связь, существующую между социальными условиями жизни и определенными чувствами индивидов и их действиями9. Проводя анализ причин возникновения религий, Дюркгейм пытается определить, каким образом социальное конструируется через эмоциональное, посредством концепции солидарности10. Иными словами, социальное определяется им как причина эмоционально окрашенных переживаний. Дюркгейм рассматривает эмоции в многообразии их проявления, выступающих как конструктивная форма социальной действительности, когда счастье одних людей влияет на счастье других. Существует - в определенных границах - солидарность между счастьем людей. Однако индивидуальное счастье субъективно и не подлежит социологическому изучению.
Г. Зиммель придерживался иной позиции и утверждал, что счастье как эмоция нуждается в серьезном социологическом анализе11. Он различал две возможные перспективы исследования эмоций, в том числе счастья. К первой относятся социальные отношения, продуцирующие специфические (вторичные) эмоции как реакции личности на возникающие разногласия между оценочными структурами и социальными раздражителями или на удовлетворенность ими. Вторую перспективу Г. Зиммель определял понятием «первичные эмоции», под которыми понимал конструктивные формы чувств, разделяющие социальную действительность на важное и неважное для индивида во взаимодействии с другими людьми. Таким образом, по Г. Зиммелю, счастье как переживание, присущее отдельной личности, вплетаясь в ткань социального взаимодействия, переходит в разряд надындивидуальных, социальных явлений и требует социологического анализа.
Первый анкетный опрос, выделяющий источники счастья, был проведен американским исследователем Дж. Б. Уотсоном в начале ХХ в.12 В по -следующих работах ученые все чаще привлекают счастье как социологическую категорию. В начале 1940-х гг. Э. Л. Торндайк составил перечень социальных и прочих факторов удовлетворенности
жизнью и ощущением счастья. Проблема счастья становится предметом анализа в социокультурной традиции (Д. Мерфи, Н. Уэлш, Сан-Лайт, Д. Чопра, Л. Хей, Бхагаван Шри Раджниш (Ошо), М. Айванхов, Р. Бах, Г. Шипов, В. Казначеев, А. Акимов, В. Тихоплав, Т. Тихоплав). С позиций изучения «качества жизни», субъективного мира личности феномен счастья отражается в теориях А. Маслоу, Г. Олпорта, Э. Эриксона, К. Роджерса, И. Джидарьяна13, в концепции «дисциплины эмоций» Н. Элиаса14.
Структуралистские исследования Н. Лу-мана доказывают не только универсальность таких базисных эмоций, как радость, удивление, удовлетворение, счастье, но и их культурную вариационность. Одно и то же событие в разных культурах может иметь различные значения и вести к появлению и выражению разнообразных эмоций, в том числе счастья. Каждая культура имеет свои изобразительные правила для его выражения. Общим для всех культур является то, что счастье проявляется невербально и структурируется в языке15. Развивая идеи интеракционизма, А. Хохшильд утверждает, что эмоции счастья имеют социальное значение и становятся символами, которые широко признаны и используются личностью для управления собой и выражения себя в социальном взаимодействии16. В концепции габитуса П. Бурдье эмоциональные эталоны счастья, усвоенные в процессе социализации, входят в структуру габитуса17.
Новые аспекты в анализе счастья выделяет Р. Коллинз, демонстрируя синтетический подход, в котором объединяются макросоциология (общественный строй, конфликт и стратификации) и микроуровень эмоций, в том числе счастья. По его мнению, эмоции должны быть привнесены в центральные вопросы социологии, так как именно солидарность, стремление к счастью сплачивают общество в единое целое, а энергия мобилизации групповых эмоций детерминирует конфликт. Если мы можем объяснить условия, которые заставляют людей чувствовать эти виды эмоций, мы будем иметь главную часть основы реалистической социологической теории... с учетом динамики18. Т. Кемпер полагает, что власть и статус составляют сетку социальных отношений, которая лежит в основе всех социальных взаимодействий, предоставляя человеку большее или меньшее количество эмоциональных ресурсов для ощущения счастья или отсутствие такового. Один актор соглашается со статусом другого через действия, признающие
его ценность. В награду получает удовлетворение,
ощущение счастья.
В современном социологическом дискурсе все чаще появляются работы, которые анализируют эмоции не в целом, а рассматривая вклад конкретных их разновидностей (стыда, зависти, гордости и пр.) в развитие социальных отношений20. М. Аргайл, напротив, смещает акцент на анализ факторов счастья. Причем факторы вы-
ступают также и как источники, и как условия, и как области удовлетворенности жизнью, а иногда и как характеристики самого субъекта - совокупность личностных черт жизни индивида, которые поддаются определению, замеру и обнаруживают статистически значимую связь с удовлетворенностью жизнью. Аргайл понимает счастье как состояние переживания удовлетворенности жизнью в целом, общую рефлективную оценку человеком своего прошлого и настоящего, а также частоту и интенсивность положительных эмоций. Этот взгляд имеет исторический корни в традиции античного эвдемонизма. Он показывает зависимость счастья от социальных связей, основной значимостью которых является социально-сетевая поддержка, которую оказывают индивиду близкие люди, от наличия интересной, разнообразной работы, характера досуга, состояния здоровья, общения, а также статуса, уровня образования и материального благосостояния21.
М. Селигман вывел свою формулу счастья22: счастье = индивидуальный диапазон + внешние обстоятельства + волевой контроль, где, индивидуальный диапазон - генетически предопределенный уровень счастья, который остается относительно стабильным на протяжении жизни и к которому мы возвращаемся вскоре после большинства значительных событий в нашей жизни. Индивидуальный диапазон определяет счастье приблизительно на 50 %, внешние жизненные обстоятельства (семья, дети, религия, повседневная деятельность) - на 10%. Волевой контроль - факторы, поддающиеся волевому контролю, то есть сознательные, намеренные и требующие усилий действия, которые человек может выбрать для себя (определяют счастье на 40%).
В дореволюционной России идеи о счастье представлены в трудах Н. В. Шелгунова, Н. Чернышевского, Л. Толстого, В. Несмелова, П. Флоренского, С. Франка, И. Ильина, Л. И. Петражиц-кого, Б. Вышеславцева. В XIX - начале XX в. в российской религиозной мысли развернулась интенсивная критика идеи счастья как главного основания и объяснительного принципа жизни человека. В. Соловьев утверждал, что понятие счастья (как и понятия пользы и наслаждения) не имеет нравственной природы. Принцип стремления к счастью бессодержателен: из него выводятся абсолютно противоречащие друг другу учения, счастье эквивалентно остановке всех стремлений и неведению добра и зла. По этой же причине идея счастья не может служить объяснением человеческой жизни, а мысль человека об устроении своем на земле по принципу счастья является ложной. В. Розанов, Н. Бердяев, А. Введенский и другие философы противопоставили принципу стремления к счастью принцип стремления к смыслу как направленности на что-то ценное в мире. Счастье ими рассматривалось как субъективное переживание, но уже не замкнутое в себе, а переживание,
порождаемое открытием и реализацией смысла посредством действий в мире. Иными словами, счастье воспринималось как эмоциональное состояние и именно в этом качестве изучалось психологией, а затем и социологией.
В российской социологии последних десятилетий наибольшее освещение получила эмоция страха23 асоциального индивидуализма и мистицизма24, противоречия в эмоциональной сфере25 в политике26. Противостояние эмоционального и рационального связано с общими тенденциями общественного развития, которое представляет собой процесс возрастания рациональности, вытесняющей из жизни эмоции и ощущение счастья27. Тем не менее проблемы счастья в той или иной степени затрагиваются в работах, обращенных к социологии личности, эмоций, идентичности28, поскольку социальная идентичность, будучи одной из структурных характеристик общества, эмпирически определяется через чувства принадлежности индивида к какой-либо общности его уникальности, уверенности в себе и степени ощущения себя счастливым.
Разработкой проблемы счастья занимались Р. М. Айдинян, В. Н. Бажин, М. В. Бахтин, М. Б. Беркинблит, А. Д. Гойко, Ю. Джумбаев, Э. Диннер, Е. П. Ильин, О. Е. Кошелева, П. А. Лан-десман, О. Д. Лаптенок, Е. А. Мишутина, В. Г. Не-мировский, А. В. Петровский, В. О. Татаркевич, В. Терехович и др.29 В их работах сосуществуют старые и новые подходы к пониманию счастья сквозь призму смысла жизни, общественного сознания, социальной и индивидуальной субъект-ности индивида. Так, в исследованиях Л. К. Гри-шанова, К. Муздыбаева, Ю. П. Петрова счастье связано с одобрением деятельности трудящегося со стороны его товарищей, коллектива, а значит, и общества в целом. Б. Н. Попов, Е. А. Парадиз указывают на внутреннюю взаимосвязь смысла жизни и счастья. В. Г. Немировский полагает, что главным условием обретения человеческого счастья является наличие цели в жизни человека. Чем значительнее для человека достигнутая цель, тем острее ощущение счастья.
Счастье нередко рассматривается как высшее эмоциональное состояние радости, чувство упоения от обретенности предмета, удовлетворенного сильного желания, восторженной (глубокой)
удовлетворенности от того, что цель достигнута. В других случаях понятие счастья увязывается с нравственной жизнью человека31, его моральным сознанием, полнотой и осмысленностью жизни, наибольшей внутренней удовлетворенности условиями своей жизнедеятельности или осознанием совершенного блага32.
Эта многозначность обусловлена тем, как истолковывается назначение и смысл человеческой жизни33. Но преобладающее в отечественной философии и этике определение счастья как нравственной категории сводит его понимание к моральной удовлетворенности личности. Важ-
Научный отдел
ным моментом в представленном понимании счастья является его определение как результата деятельности. Счастье предполагает сознательную творческую или целенаправленную деятельность, поскольку именно такая деятельность дает человеку наиболее глубокое чувство
удовлетворения34.
Иными словами, счастье - это эмоция, чувство (довольства, кратковременной радости, удовлетворенности жизнью, ее условиями), интегральное состояние (положительная самооценка жизненного пути). Кроме того счастье является чувственно-эмоциональной формой идеала, но в отличие от нее означает не устремление личности, а исполнения этих устремлений. Понятие счастья не просто характеризует определенное конкретное положение или субъективное состояние человека, но и выражает представление о том, какой должна быть вся жизнь, что именно является для него блаженством. Поэтому данное понятие носит еще и нормативно-ценностный характер35. Таким образом, имеются по крайней мере четыре основных значения счастья: счастливым, является во-первых, тот, кому сопутствует счастливая судьба; во-вторых, тот, кто познал самые сильные радости; в-третьих, тот, кто обладал наивысшими благами или, во всяком случае, положительным балансом жизни; и, в-четвертых, тот, кто доволен жизнью. Эта многозначность является источником путаницы, ибо все понятия, обозначенные одним словом, имеют тенденцию к взаимопроникновению в сознании и образованию одного понятия неопределенного содержания, не соответствующего в точности ни одному из четырех значений36.
Исходя из этого, можно сформулировать социологическое определение счастья как доминирующей направленности группового и индивидуального сознания, которая имеет социальную ценность, нормативный характер и непосредственно проявляется в высокой степени удовлетворенности личности своей деятельностью, условиями и образом жизни как гражданина, представителя того или иного общества, класса, социальной группы, в позитивных эмоциях радости. Такое определение позволяет интегрировать различные трактовки счастья и определить его социальные функции, необходимые условия, факторы.
Примечания
1 См.: ГорбуноваМ. Ю., ФиглинЛ. А. Эмоции как объект социологических исследований: библиографический анализ // Социс. 2010. № 6. C. 13-14.
2 См.: ТатаркевичВ. О счастье и совершенстве человека / сост. и пер. с польск. Л. В. Коноваловой; предисл. и общ. ред. проф. Л. М. Архангельского. М., 1981. URL: www.vusnet.ru\biblio (дата обращения: 25.05.2013).
3 Цит. по: Паскаль Б. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. СПб., 1890-1907.
4 См.: Ильин Е. П. Эмоции и чувства. СПб., 2002. С. 56.
5 См.: Брилинг Е. Е., Требина Т. М. Понимание счастья в философии. 2005. URL: http://www.psi.lib.ru/filosof/ briling/schaste1.htm (дата обращения: 25.05.2013).
6 См.: ЛебонГ. Толпотворение // Новое время. 1998. № 3. С. 98 ; Он же. Психология толп // Психология толп. М., 1998. С. 222-225.
7 См.: ВеберМ. Избранные произведения. М., 1990.
8 См.: Горбунова М. Ю., Фиглин Л. А. Указ. соч. C. 13-22.
9 См.: Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. М., 1994.
10 См.: ДюркгеймЭ. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995.
11 См.: Зиммель Г. Избранное: в 2 т. М., 1996.
12 См.: История социологии в Западной Европе и США: учебник для вузов / отв. ред. Г. В. Осипов. М., 2001. С. 61.
13 См.: Татаркевич В. Указ. соч.
14 См.: Элиас Н. О процессе цивилизации: в 2 т. М. ; СПб., 2001.
15 См.: Луман Н. Социальные системы. Очерк общей теории. СПб., 2007.
16 Подробнее см.: Горбунова М. Ю., Фиглин Л. А. Указ. соч. C. 17.
17 См.: Бурдье П. Начала. М., 1994.
18 См.: Коллинз Р. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск, 2002. С. 69.
19 Цит. по: ГорбуноваМ. Ю., Фиглин Л. А. Указ. соч. C. 18.
20 Подробнее см.: Горбунова М. Ю., Фиглин Л. А. Указ. соч. C. 18 ; Канеман Д., Тверски А. Рациональный выбор, ценности и фреймы // Психологический журнал. 2003. Т. 24, № 3. С. 31- 42 ; ШёкГ. Зависть: теория социального поведения. М., 2008.
21 См.: Аргайл М. Психология счастья. СПб., 2008. С. 15-24.
22 См.: Селигман М. В поисках счастья. Как получать удовольствие от жизни каждый день. М., 2010. С. 74-112.
23 См.: Ядов В. А. Структура и побудительные импульсы социально-тревожного сознания // Социологический журнал. 1997. № 3. С. 77-91 ; Шубкин В. Н, Иванова В. А. Страхи, тревоги, способность противостоять им // Россия - трансформирующееся общество / под ред. В. А. Язова. М., 2001. С. 348-358 ; Витков-ская М. И. Теоретико-методологические проблемы изучения страха в социологии // Вестн. РУДН. 2003. № 4-5. С. 86-91 ; Шубкин В. Н., Иванова В. А. Страхи и тревоги россиян. СПб., 2004 ; Чего опасаются россияне? : информ. аналит. бюлл. / Институт социологии РАН. М., 2008 ; Россия на новом переломе: страхи и тревоги / под ред. М. К. Горшкова, Р. Крумма, В. В. Пе-тухова. М., 2009.
24 См.: Катастрофическое сознание в современном мире в конце XX века / под ред. В. Шляпентоха. М., 1999.
25 См.: ТощенкоЖ. Т. Парадоксальный человек. М., 2008.
26 См.: УрновМ. Ю. Эмоции в политическом поведении. М., 2008.
27 См.: БреславГ.М. Психология эмоций. М., 2006. С. 93.
См.: Симонова О. А. Актуальные тенденции в современной социологии: открытие эмоциональности // Современная социология - современной России: сб. ст. VI Междунар. науч.-практ. конф. памяти А. О. Крыш-тановского / науч. ред.: А. Б. Гофман, Г. В. Градосель-ская, И. Ф. Девятко, Д. Х. Ибрагимова, И. М. Козина, Л. Я. Косалс, В. А. Мансуров, В. Г. Николаев, О. А. Обе-ремко, Н. Е. Покровский, Ю. Н. Толстова, А. Ю. Чепу-ренко, Е. Р. Ярская-Смирнова. М., 2012. С. 411-423. См.: АйдинянР.М. Трактат о счастье. СПб., 2008 ; Бахтин М. В. Вечные ориентиры счастья. Полное собрание сочинений. М., 2001-2003. Т. 1 ; Беркинблит М. Б., Петровский А. В. Фантазия и реальность. М., 1996 ; Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. Краснодар, 2002 ; Джулебаев Ю. Проблема счастья в максистско-ленинской этике: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Ташкент, 1964 ; Диннер Э. Поговорим и счастье. М., 2003 ; Ильин Е. П. Эмоции и чувства.
СПб., 2002 ; Кошелева О. Е. Ракурсы «щастья» в России XVII-XVIII веков // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 2002. Вып. 4. С. 108-118 ; Ми-шутина Е. А. Философия счастья // Социальная философия. 2009. N° 4. С. 23 ; Петровский А. В. Психология и время. СПб., 2007 ; Татаркевич В. О. Указ. соч. См.: Понимание счастья. По материалам сайта психологического центра Просвет. URL: http://www.vprosvet. ru (дата обращения: 15.06.2013). См.: Гусейнов А. А., Апресян Р. Г. Этика. М., 1998. С. 295 ; Попов Л. А. Этика. Курс лекций. М., 1998. С. 77. См.: Терехович В. Формула смысла. Исследование мнений о смысле существования человека. СПб., 2012. См.: Словарь по этике / под ред. И. С. Кона. М., 1975. С. 303.
См.: Татаркевич В. Указ. соч. См.: Словарь по этике. С. 303. См.: Татаркевич В. Указ. соч.
УДК 316.485.26
особенности изучения современного терроризма в отечественной социологии
и. В. Воронин
Саратовский государственный университет E-mail: [email protected]
Статья посвящена исследованию основных особенностей изучения современного терроризма в российской социологии. внимание уделяется краткому обзору дореволюционного, советского и постсоветского периодов изучения терроризма. особое внимание уделено профилактике и поиску причин терроризма, его взаимосвязи с глобализацией, преступностью, социальной стратификацией.
Ключевые слова: терроризм, государство, глобализация, бедность, насилие, профилактика.
Features of studying of Modern Terrorism in Domestic sociology
Article is devoted to research of the main features of studying of modern terrorism in the Russian sociology. The attention is paid to the short review of the pre-revolutionary, Soviet and Post-Soviet periods of studying of terrorism. The special attention is paid to prevention and search of the reasons of terrorism, its interrelation with globalization, crime, social stratification.
Key words: terrorism, state, globalization, poverty, violence, prevention.
Многочисленные исследования, проводимые в настоящее время и направленные на изучение современного терроризма, сходятся в выводах о том, что угроза террористических акций, методов воздействий на общественное сознание, политическую власть как в масштабах Российской Федерации, так и в масштабе глобальном остаётся
крайне острой. Но, несмотря на множество научных исследований, публикаций по данной теме, современный терроризм является недостаточно изученным. Следовательно, создаётся опасность того, что противодействие ему находится на уровне, который не соответствует угрозе.
Причина недостаточной изученности терроризма заключается в его сложности, неоднозначности и политизированности подходов к изучению, отсутствии чётко выработанной единой системы терминов и понятийного аппарата и выработке двойных стандартов в отношении к такому насилию.
Необходимо проанализировать особенности изучения, историю изучения и достижения отечественной социологической науки в этой области с целью дальнейших эффективных исследований. В ходе написания данной статьи были определены основные особенности изучения терроризма.
Первая особенность состоит в единомыслии исследователей по поводу того, что терроризм является особо сложным явлением в целом, в частности - сложно его определение. Признаётся существование политического контекста в определении терроризма официальными представителями власти разных государств и их объединений. Справедливо утверждать, что терроризм проявляет свои отличия в зависимости от исторического и культурного развития того или иного общества1. Феномен современного терроризма носит ис-
© Воронин И. В., 2013
Это исследование провел Центр социологических исследований Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС) – по методикам Евробарометра. Центральным сюжетом 2014 и 2015 года стали экономические ожидания россиян, поиск работы, миграционные настроения и – индекс счастья.
С 1974 года во всех странах Евросоюза по заказу Европейской комиссии проводятся «Евробарометр». Это — мониторинг социальных, экономических и политических ценностей европейцев. Еврочиновники, принимая управленческие решения, сверяются с показаниями «Евробарометра». С 2012 года Центр социологических исследований Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС) проводит «Евробарометр» в России» – социологическое исследование, не связанное с Евросоюзом, хотя использующее те же методики. В нем принимают участие 6000 россиян из 10 регионов, где опрашивается по 600 человек. Выборка репрезентативна на трех уровнях: на уровне Российской Федерации в целом, на уровне региона и на уровне населенного пункта. Показания «Евробарометра» в России снимаются дважды. Большой «Стандартный Евробарометр» проводится в сентябре, малый «Флэш-Евробарометр» (серия небольших обследований по локальным темам) – в мае.
Индекс счастья
Что такое счастье – каждый понимает по-своему. Вот как понимается счастье «Евробарометром»: «Индекс счастья: содержит в себе информацию о дисперсии двух переменных: субъективной оценке персонального счастья, и субъективной оценке удовлетворенности жизнью. Шкала: 1 – наименьший уровень счастья, 7 – наибольший уровень»
Но мы, конечно, так говорить не будем.
«Бессмысленно задавать простым людям вопрос: оцените степень полноты вашего бытия по 10 балльной шкале, – уверен директор Центра социологических исследований РАНХиГС Виктор Вахштайн. – К тому же мы решили не включать в свой опросник смешные вопросы из классического «Евробарометра» типа «Вы сегодня счастливее, чем вчера?.. Счастливее, чем на прошлой неделе?» Мы просто спрашивали – счастлив ли респондент, насколько он удовлетворен своей жизнью».
В 2014 году ответы на вопрос о собственном счастье давали 6028 россиян из различных субъектов Российской Федерации. Все участники опроса были подобраны так, чтобы их возраст, род занятий, место жительства отражали структуру населения того региона России, в котором они живут, и тип этого региона по его социально-экономическому развитию.
«Рубль падает, а динамика оптимизма населения повышается, – подвели итог исследователи. – Так было уже в 2014 году, это характерно и для 2015 года. Недавно полученные данные нового «Евробарометра» это подтверждают. В 2015 году россияне менее удовлетворены своей жизнью, политической и экономической ситуацией в стране, если сравнивать полученные результаты с 2014 годом. Они стали более адекватно оценивать свои финансовые возможности и предстоящие трудности. Однако уровень счастья среди опрошенных остается стабильно высоким».
Прибавим: самые большие в России оптимисты живут в селах. На первый взгляд, все это кажется невероятным.
Парадокс Истерлина
В 1974 году профессор Ричард Истерлин (Richard Easterlin) из Университета Южной Калифорнии обнаружил и описал явление, которая в мире социологии получит название «парадокса Истерлина».
«Если говорить простыми словами, то парадокс заключается в следующем:… уровень счастья в среднем по стране не растет с ростом экономики… – объясняет сам Ричард Истерлин в одной из своих последних статей. Но, – задается он вопросом, – если не экономический рост является гарантом роста удовлетворенности жизнью, то что же?»
На последний вопрос профессору пока еще никто не ответил.
А в остальном многочисленные исследования, проведенные за сорок лет в разных странах, скорее, подтверждают его правоту.
Ричард Лэйард, профессор Лондонской школе экономики, специалист по вопросам безработицы и один из исследователей «экономики счастья», отмечает в своей книге «Уроки счастья», что за последние полвека доходы европейцев и североамериканцев выросли более чем вдвое, но жители этих стран не стали счастливее. (Richard Layard Happiness : Lessons from a New Science . London: Penguin 2005) .
Уровень счастья испытываемого каждым конкретным человеком, не прирастает с увеличением ВВП.
Обретя уровень дохода, выражающийся в конкретных для каждого государства суммах заработка, человек больше не чувствует себя таким счастливым, как в то время, когда его доходы росли. Экономисты и социологи деликатно замечают, что при переходе определенной «точки насыщения» наступает адаптация к получаемым материальным благам. Если человек при этом продолжает радоваться жизни, это – его личное достижение. Значит, он счастлив вопреки своему материальному достатку, но благодаря усвоенным с детства ценностям, образованию, воспитанию, семейному кругу.
Многие исследователи увлекались подсчетом той роковой суммы дохода, которая гасит человеческую способность испытывать счастье.
Одни называют сумму в 10-15 тысяч долларов (Ричард Лэйард, профессор Лондонской школы экономики в книге «Уроки счастья» (Richard Layard Happiness: Lessons from a New Science. London : Penguin 2005). Д ругие – суммы от 30 до 33 тысяч долларов для стран Европы и чуть ниже, от 26 тысяч долларов, для неевропейских стран. (Proto, E. and Rustichini, A. «Life Satisfaction, Household Income and Personality Traits» University of Warwick, 2012 ).
Последние исследования показывают, что «Парадокс Истерлина» действителен не только для развитых обществ, но и для развивающихся экономик.
Другие социологи продолжают доказывать, что существует непосредственная связь между обладанием материальными благами и счастьем. Состоятельный человек, живущий в богатом государстве, по их мнению, счастлив всегда. Житель бедного государства, не имеющий высоких доходов, всегда несчастен. Он может воображать, что счастлив, но при этом обманывает сам себя. Точка.
«Если люди зарабатывают много денег, они могут быть счастливыми, – пытается объяснить социолог Эд Динер и его коллеги, проанализировавшие данные Gallup World Poll с 2005 по 2011 годы по 135 странам. — Но если эти люди постоянно разочарованы, потому что должны зарабатывать ещё больше, рост доходов не сделает их счастливыми».
В обществе, где значительная часть граждан достигла в своих заработках «точки насыщения», наступает, по меткому выражению исследователей, «великое усреднение счастья»
В обществе, где значительная часть граждан достигла в своих заработках «точки насыщения», наступает, по меткому выражению исследователей, «великое усреднение счастья». (The Great Happiness Moderation), как назвали свою статью (2012 г) исследователи «парадокса Истерлина» в разных странах Эндрю Кларк, Сара Флэш и Клаудия Сеник из Парижской школы экономики.
Это не значит, что счастья в таком обществе становится меньше, просто оно иначе ощущается. Жить становится менее яркой: ощущение всеобщего благополучия как бы «размазывается по тарелке».
России до «великого усреднения счастья» еще далеко. Так что же делает россиян счастливыми?
Снижаются доходы – повышается оптимизм
«Интересно, что в России уровень счастья не связан с уровнем образования и с наличием семьи, как это происходит в США. Там люди с высоким уровнем образования, состоящие в крепком браке, обычно называют себя счастливыми», – заметил на презентации результатов «Евробарометра» 2014 года в Высшей школе экономики директор Центра социологических исследований РАНХиГС Виктор Вахштайн.
За 2014 год доходы домохозяйств в России снизились на 10%. А показатель экономического оптимизма в то же время вырос на 10%. Несмотря на трудности, все больше россиян верят в себя, в свою страну и в то, что скоро жизнь станет лучше.
Исследователи установили, что оптимистический взгляд на жизнь для жителей разных регионов России лишь отчасти связан с субъективным ощущением материального благополучия.
Если та или иная социальная группа начинает ощущать себя более богатой (например, их материальное благосостояние за определенный период возросло на 10%), то уровень оптимизма, который демонстрирует та же группа, увеличивается не пропорционально – примерно на 7%.
Счастлив человек или нет – в России не зависит от уровня его доходов.
Самый высокий индекс экономического оптимизма (свыше 60%) демонстрирует республика Дагестан, с ее невысокими показателями уровня жизни населения. На втором месте в России по полноте ощущения счастья – депрессивная Ленинградская область.
Напротив, самый низкий «индекс счастья» зафиксирован в Центральной России, в достаточно благополучной Ярославской области (менее 30% опрошенных сказали социологам, что они счастливы). Еще один «несчастливый» субъект Федерации с похожим результатом – Свердловская область.
Читатели захотят спросить: в какой части рейтинга находится Москва? По уровню счастья – на третьем месте… с конца. Судя по показаниям «Евробарометра», столица нашей Родины – один из самых несчастливых городов России.Во всяком случае, субъективно.
Друзья и переезд
Ощущение благополучия большинства участников опроса зависит не от того, много ли денег у них на счетах, а много ли они приобрели друзей и знакомых. Социологи называют это социальным капиталом. Именно этот капитал современные россияне с удовольствием приращивают.
Если количество социальных связей россиянина 2014 года увеличивалось на 10%, то его «индекс счастья» подскакивал на 14%!
С 2012 года, когда «Евробарометр» только пришел в Россию, среднестатистическое количество близких друзей у россиян (социологи обозначают их как «сильные связи») увеличилось в два раза. Растет и количество разнообразных знакомых (в социологии они называются «слабыми связями»).
Именно этим капиталом подкрепляется, в представлении жителей регионов России, уверенность в собственных силах и оптимизм – в том числе, и экономический.
Социологи задались вопросом: что было более значимо для россиян в 2014 году: наличие верных друзей, которые пойдут за тебя « в огонь и в воду» или завязывание многочисленных (иногда поверхностных), знакомств? И не связано ли это с развитием социальных сетей, поддерживающих ощущение «прирастания знакомства»?
Как считают американские психологи, крепкая дружба и сильные родственные связи обеспечивают человеку чувство уверенности (assurance). Именно такие контакты гарантируют человеку поддержку в экстренной ситуации.
Люди, которые обладают «сильными связями», уверены, что в любой момент смогут получить поддержку (в том числе финансовую) от друзей и родственников. Как выяснилось, один из источников неиссякаемого экономического оптимизма россиян – возможность взять в долг у друзей.
На вопрос: «Сколько денег (в рублях) вы можете собрать среди знакомых за три дня?», жители небогатой республики Дагестан бесстрашно ответили: 800 тысяч рублей.
Подобную сумму могли бы получить в экстренном случае от родственников и друзей и жители Татарстана (хотя эта республика куда богаче Дагестана).
Гораздо меньше – до 400 тысяч рублей – могли бы собрать за три дня среди своих друзей жители Ленинградской области, Москвы и Краснодарского края. Но и эта сумма впечатляет!
Правда, социологи отмечают при этом, что наличие «сильных связей» чревато потерями: чем больше у человека близких друзей, тем чаще людям приходится давать друзьям в долг деньги, а не занимать их…
Во всяком случае, сегодня для россиян оказываются более важными поверхностные, зато более многочисленные и разнообразные знакомства и контакты, заведенные в разных местах и с разными людьми (так называемые «слабые связи»).
Этот выбор полностью подтверждается знаменитым тезисом американского социолога Марка Грановеттера (Mark Granovetter), профессора факультета социологии Школы гуманитарных и естественных наук Стэнфордского университета, высказанным им в статье «Сила слабых связей» (The Strength of Weak Ties, 1973). Грановеттер впервые объяснил, почему именно «слабые связи» – не друзья и родственники, а приятели и случайные знакомые – имеют решающее значение для человека во многих обстоятельствах его жизни.
Эти «слабые связи» прочно обеспечивают людей чувством защищенности (security) и снижают в их представлении некоторые экономические риски.
Разнообразие контактов и знакомств дает людям уверенность, что они смогут найти себя в новых условиях на рынке труда.
Социологи, проводящие в России «Евробарометр», считают, что увеличивая и разнообразя круг своих знакомств, россияне как бы «страхуют» свое трудовое будущее.
«С 2012 года происходил поступательный рост социального капитала населения в России, – говорит Виктор Вахштайн. – Основной источник роста – «слабые связи». Именно они связаны со стратегиями успешного поиска работы. Число «сильных связей» у россиян растет значительно медленнее, но также заметно».
Социологи выяснили, что частые переезды с места на место увеличивают, в глазах каждого человека, сумму его социального капитала. Они назвали это развитием «парадокса Грановеттера». Наибольшим количеством знакомств («слабых связей») обладают те, кто живет на одном месте не более 10 лет.
Такие люди чувствуют себя более уверенно; они считают, что всегда смогут найти работу не хуже той, что есть у них сейчас. Зато те, кто живет на одном месте более 25 лет, при поиске новой работы чувствуют себя неуютно. Да и экономический оптимизм они демонстрируют куда реже.
Возможно, с этим явлением связан феномен, который социологи объяснить пока не могут. Чем неувереннее чувствует себя россиянин, чем меньше у него друзей и знакомых, тем меньше он готов менять что-либо в своей жизни.
Чем выше уровень социального оптимизма – тем больше жители российских регионов готовы бросить все, уехать и начать жизнь с нуля.
Люди готовы расстаться с любимыми родственниками и друзьями ради возможности увидеть новые лица, приобрести множество новых знакомых. А с ними – новые перспективы и новую работу.
И вот – результат. Из Москвы в 2014 году хотели бы уехать 16% опрошенных, из Ярославской области – 17%, из Ленинградской области – 21% , из Томской области – 31%.
А из Дагестана, который демонстрирует самый высокий в России уровень социального оптимизма – 39%.
Кто же в России самый счастливый? Ответ на это оказался неожиданным.
В США это – люди с высоким образовательным цензом, имеющие крепкую семью.
А в России в 2014 году самыми счастливыми назвали себя самые мобильные. Это – те, кто в течение года переехал на новое место жительства…
Что за год мы прожили, Светлана Гавриловна? Премьер объявил, что за годы реформ он был лучшим по экономическим показателям? А как восприняли его люди?
С умеренным оптимизмом. 33 процента опрошенных считают, что 2003 год был для страны лучше, чем 2002-й, а 11 - хуже. Но это "для страны", а "для себя" выведена чуть более пессимистичная формула: 35 процентов считают, что год был лучше предыдущего, а 19 - хуже.
Вряд ли можно сказать, что люди почувствовали экономический рост, о котором все так много говорят.
- А какой год, из последних, пережитых нами, мы восприняли с наибольшим оптимизмом?
2001-й. Тогда 42 процента сказали, что год был лучше предыдущего. А после оптимизм резко поубавился и держится примерно на одном и том же уровне.
- Как россияне смотрят на новый, 2004 год?
Примерно так же, как и на 2003-й - с осторожным оптимизмом: 39 процентов опрошенных сказали, что новый год будет лучше предыдущего. А вот ожидания, что 2004 год будет хуже предшествующего года, резко уменьшились - только шесть процентов россиян думают так. Неплохое соотношение: 39 процентов надеются на лучшее, и лишь 6 ожидают ухудшений.
- Что сдерживает оптимистические ожидания?
Судя по опросам - очевидная бедность. Самое печальное, когда бедными оказываются работающие люди самых активных возрастов.
Наши пессимисты, кстати, боятся не голода. Их угнетает невозможность построить какие-то долговременные планы существования своей семьи, связанные с образованием, улучшением жилищных условий. И оптимизм россиян живет, скорее, в надеждах, чем в планах. Если человек строит планы, он представляет себе какие-то алгоритмы действия для их осуществления, через год мне повысят зарплату или я возьму кредит, куплю жилье, выучу детей. А надежды связаны с внутренним самоощущением, с сопротивлением здоровой психики: надоело жить с настроением, что "все плохо" и "будет еще хуже".
- Каких ухудшений ждут пессимисты?
Негативные ожидания связаны с реформой ЖКХ, боятся, что воды не будет, что цены вырастут неимоверно.
- А кто такие наши оптимисты?
Это, как правило, люди востребованных профессий, уверенные в себе, не боящиеся менять места работы.
В Воронеже, на фокус-группе, проводимой нашими социологами, одна женщина, слушая разговоры о том, как все плохо, как трудно найти работу из-за возрастного ценза и в каких темных и грязных подъездах мы живем, только пожимала плечами "Я за год поменяла три места работы и нашла то, что мне нужно. А грязные лестницы я сама подметаю и новые лампочки вкручиваю".
- Основание российского пессимизма - бедность. А какие основания у оптимизма, кроме собственного динамизма?
Оптимистов утешает расплата России по внешним долгам, укрепляющийся рубль, сокращающаяся безработица. В отличие от московских интеллектуалов, воспринимающих новый состав Госдумы чуть ли не как конец гражданского общества, "человек с улицы" связывает с ним самые оптимистические ожидания. Для многих, чем больше согласия между Думой и Правительством, тем лучше. Меньше разногласий, меньше волокиты.
- С чем еще связаны надежды людей?
С решением экономических проблем. С консолидацией общества. Социальная дезинтеграция ощущается как очень серьезная проблема.
Кроме обычных граждан, вы еще опрашиваете экспертов, представителей местных элит, их беспокойства и ожидания отличаются?
Их беспокоит, например, то, что в стране до сих пор не объявлена программа действий Президента и Правительства, нет долгосрочных ориентиров.
- А удвоение ВВП?
Ну это воспринимается как лозунг. За счет чего ВВП поднимется в два раза, эксперты не понимают.
Их также беспокоят проблемы ЖКХ, устаревшая судебная система, серьезные недостатки в работе правоохранительных органов, бюрократические ограничения, бедность местных бюджетов.
- Сколько россиян адаптировалось к новой реальности жизни?
Около 40 процентов. Это немало. Они чувствуют себя уверенно и как раз порождают оптимизм.
- Какое из серьезных негативных чувств последних лет ушло из общественного настроения?
Исчезло ощущение катастрофы.
Эдуард Понарин
заведующий лабораторией сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ
Материал предоставлен Высшей школой экономики по итогам международной конференции Всемирной ассоциации исследователей общественного мнения WAPOR .
Почему социологам так важно измерять уровень счастья? О чем он говорит?
В преамбуле Конституции США сказано, что все люди рождены равными, свободными и каждый из их них имеет право стремиться к счастью. Первоначально формулировка была другой: говорилось о праве каждого стремиться к богатству. Но уже тогда, в XVIII веке, люди понимали, что счастье не только в деньгах и счастье важнее денег, особенно когда они уже есть. Человек должен иметь право, например, заниматься тем, что ему нравится. Поэтому, даже если исходить из экономических соображений, счастье - более базовая категория, чем доходы, поскольку стремление быть счастливым есть у каждого человека. Это то, что на самом деле мотивирует поведение людей. Другое дело, что в разных условиях счастье может быть понято по-разному. Когда тебе нечего есть, то появление еды - это уже счастье. Когда какие-то базовые вопросы решены, то чуть больше денег или еды в холодильнике не сделают тебя заметно счастливее, счастье в таком случае определяется другими вещами. То есть оно помогает лучше понять и уровень развития общества, и мотивацию людей, и в этом смысле является более универсальной категорией, чем такие фундаментальные экономические показатели, как доход или ВВП на душу населения.
Важны ли для социологов различия в понимании счастья в разных странах?
Это нужно иметь в виду, когда страны сравнивают друг с другом, но в то же время это базовая категория, потому что человек все время хочет быть счастливым. Согласно экономической теории, Homo economicus пытается максимизировать свои доходы и минимизировать издержки. На самом деле, если посмотреть на это более широко, человек стремится максимизировать свое счастье. В богатых обществах люди иногда выбирают работу, которая не так хорошо оплачивается, чтобы заниматься своими делами. Есть дауншифтеры, которые посвящают больше времени личной жизни, друзьям, путешествиям, а не работе. В этом случае максимизация доходов не равняется максимизации счастья.
Как социологи измеряют счастье?
Есть разные методы. Например, дневниковый метод, когда участник исследования регистрирует ежедневно свой уровень счастья по заданной исследователем шкале, но он сложный и дорогостоящий. Есть методы психологические, когда в анкете есть целый блок вопросов, которые идут подряд. В социологии, особенно в больших исследованиях, где в анкете и так много вопросов, не представляется возможным уделить столько времени измерению одного-единственного параметра. В World Values Survey (Всемирное исследование ценностей) и в European Values Study (Европейское исследование ценностей) есть два вопроса о счастье. Один - это прямой вопрос о том, насколько человек счастлив по четырехбалльной шкале, другой - насколько человек удовлетворен своей жизнью по десятибалльной шкале. Это немножко разные вопросы. Уровень счастья говорит скорее об эмоциональном состоянии в данный момент, в то время как удовлетворенность жизнью отражает долгосрочный и рациональный взгляд.
Насколько охотно люди отвечают на эти вопросы?
Довольно охотно. На вопросы о доходах, например, люди отвечают с заметно меньшим желанием. Поэтому социологам, в частности, приходится придумывать обходные пути. Спрашивать о том, что респондент может купить или к какой группе себя относит. Но даже на такие вопросы люди отвечают не так охотно, как на вопросы о счастье. Вопрос о счастье довольно простой, за ним не скрывается никаких подводных камней.
Как менялся уровень счастья в России в последние 30 лет?
Измерения по России в World Values Survey есть с 1981 года. Тогда исследование прошло только в Тамбове, но, как показали последующие волны исследования, ответы жителей Тамбова более-менее отражают общероссийские настроения. С этого первого измерения уровень счастья в России стабильно падал. Особенно резко он стал падать в 90-е годы и достиг минимума в середине десятилетия. Где-то с 2000-го он стал подниматься и сейчас почти достиг уровня начала 80-х. Это значительная флуктуация, которая соответствует тому, как менялся ВВП на душу населения, что неудивительно. Тесная корреляция между экономическим и субъективным благополучием наблюдается практически везде, но в менее богатых странах, как Россия, она теснее. Население нашей страны состоит из материалистов, то есть тех, кто во главу угла ставит экономическое благополучие, безопасность. О свободе выбора или интересной работе они думают во вторую очередь, если говорить о подавляющем большинстве населения. Это справедливо и для соседних с нами стран.
«С рациональной и долгосрочной точки зрения люди понимают, что жизнь не улучшается, но эмоционально пока еще довольны ситуацией»
Есть ли в этих данных что-то необычное, аномальное?
Есть два любопытных момента, о которых стоит сказать. Во-первых, уровень счастья в России падал еще до резкого изменения ВВП на душу населения. Даже когда в конце 80-х уровень жизни слегка приподнялся, уровень субъективного благополучия все равно снижался. То есть люди как будто предвосхищали, что их ждет что-то нехорошее. В дальнейшем наблюдалась очень тесная связь между субъективным и экономическим благополучием, но в последние пару лет снова происходят интересные вещи. Это, наверное, тема будущего исследования, потому что сейчас у нас нет надежных данных, позволяющих объяснить, что именно происходит, но есть предположения.
С началом событий в Крыму и на востоке Украины отношения между Западом и Россией обострились, были введены санкции и контрсанкции, которые совпали с периодом падения цен на нефть. Соответственно, произошла девальвация рубля, упал уровень жизни населения, увеличилось количество бедных людей. Что удивительно, на этом фоне субъективное благополучие продолжило свой рост, то есть процент счастливых людей увеличивался. До этого было понятно, что это связано с восстановлением экономического благополучия. В предыдущие годы был постоянный экономический рост на уровне 7%. Если это происходит каждый год, то это довольно заметно влияет на уровень жизни. В 2008-м случился кризис, но возник конфликт в Южной Осетии, который был в короткие сроки решен с помощью военной силы.
Это контрастирует с тем, что происходило в 1990-е. У нас не только падал ВВП, но и происходило, если можно так сказать, геополитическое отступление, а вместе с ним - мировоззренческий крах. Коммунистическая идеология вызывала разочарование еще с 70-х. Возможно, кстати, с этим связано то снижение уровня счастья перед 90-ми, о котором я уже говорил. Видимо, было ощущение, что страна идет куда-то не туда, что мы ошиблись с нашей экономической и политической системой. Был большой уровень разочарования. Это сопровождалось не только падением уровня счастья, но и ухудшением демографических показателей - ростом алкоголизма, увеличением смертности, снижением продолжительности уровня жизни. Данные по демографии у нас есть за длительный период. Это падение началось довольно давно, в середине 1960-х. Еще в начале 60-х по продолжительности жизни мы отставали от США всего на два года, и на три года - от Франции. В конце советского периода мы отставали от них в среднем на 15 лет.
После 2008-го почти ничего не произошло с уровнем жизни, но довольно неожиданно изменилась внешняя политика. Российское руководство стало предлагать новую повестку дня, которая оказалась достаточно популярной среди значительной части населения. Это компенсировало потери от кризиса, тогда еще не очень значительные. Уровень счастья продолжил расти. В последние два года, когда кризис сильно сказался на благосостоянии людей, уровень счастья все равно рос. Мы объясняем это тем, что еще большее количество людей согласилось с повесткой дня, которую предлагает российское руководство: восстановление международного престижа страны, консервативная идеология, противостоящая западному либерализму. У них появляется ощущение, что страна движется в верном направлении.
У социологов есть прогнозы, как долго это может продолжаться?
Социология вообще обладает низким прогностическим потенциалом, потому что на эти события оказывают влияние слишком много факторов, которые трудно учесть в моделях. Допустим, синоптики для предсказания погоды решают системы из сотни дифференциальных уравнений. Прогноз погоды - это предсказание поведения неодушевленных сил, а у нас велик субъективный фактор, поэтому в социологии все еще сложнее. Не всегда возможно предсказать, как поведет себя тот или иной человек, даже при схожих обстоятельствах. Поскольку социальные события складываются из поведения тысяч и миллионов людей, все это довольно сложно.
Очевидно, что невозможно бесконечно ехать на патриотизме, если нет успехов. Успех может быть либо экономический, либо геополитический. В области геополитики пока вроде бы получается: победил Трамп, высокие шансы на избрание имеют Марин Ле Пен или Франсуа Фийон во Франции, который тоже России симпатизирует. После этого, наверное, пойдет какой-то каскад в Европе, и, даже если экономическое положение будет сложным, можно предположить, что значительная часть нашего населения останется довольна: вот, мы выстояли, развернули ситуацию, смогли показать Европе. Знаете, в мае 1945-го люди были очень счастливыми, хотя есть было нечего, в экономике была катастрофа. Вещи меняли на еду на толкучках. А люди были счастливы, потому что была одержана победа в такой колоссальной войне.
Правда, по последним замерам наблюдается расхождение в ответах на вопросы о счастье и об удовлетворенности жизнью в целом. Уровень счастья идет вверх, а удовлетворенность жизнью стагнирует, хотя в обычных условиях между этими двумя показателями наблюдается очень сильная корреляция. У нас примерно с 2008-го года наблюдается такое расхождение. То есть с рациональной и долгосрочной точки зрения люди понимают, что жизнь уже не улучшается, но эмоционально пока еще довольны нынешней ситуацией. Это тоже довольно любопытно.
В общем, если успехов не будет, то можно ожидать каких-то изменений. Вот в 1914 году все были патриотами. Маяковский забирался на Александровскую колонну и читал стихи о том, как наши солдаты будут крутить портянки из нижнего белья немецких женщин, но уже через два года энтузиазм стих. С экономикой было тяжело, на фронте тоже без побед.
«Самый богатый регион у нас Москва, но счастливых людей там меньше, чем, скажем, в Чебоксарах»
Насколько Россия в плане уровня счастья похожа на другие постсоветские страны? Есть ли различия внутри самой России?
Постсоветские страны и, если говорить шире, посткоммунистические, например Болгария, находятся приблизительно в одинаковом положении. Связь богатства и счастья можно описать уравнением и представить его в виде кривой. Сначала рост экономического благополучия очень резко повышает уровень счастья, но по достижении какого-то приемлемого уровня его влияние становится заметно слабее. Все посткоммунистические страны, включая Россию, находятся под этой кривой, то есть мы, можно сказать, немного недополучаем счастья. Латинская Америка находится над этой кривой. Получается примерно так, что каждый следующий песо или реал приносит больше счастья, чем можно было бы ожидать, в то время как рубль - меньше.
Самый богатый регион у нас Москва, но счастливых людей там меньше, чем, скажем, в Чебоксарах. В Чувашии живут беднее, но все находятся в примерно равном положении. Вот представьте себе обычного москвича, не очень богатого. Пусть это будет пенсионер. Он может знать, что люди за МКАДом живут хуже, чем он. У него есть доплаты, компенсации. Однако это такое теоретическое знание, он на повседневной основе не сравнивает себя с ними. Он сравнивает себя с теми, кого видит в Москве. Там он видит людей, которые ездят на невозможно дорогих машинах; видит за стеклами людей, которые пьют кофе по 300 рублей за чашку или дорогие коктейли. Ему от этого как-то нехорошо. Хотя по сравнению с Чебоксарами уровень жизни у него приличный, он о Чебоксарах не думает. Он чувствует себя несчастным. Это называется социальное сравнение.
От чего вообще зависит уровень счастья? Есть ли универсальные факторы, благодаря которым счастье растет везде?
Нет, в том-то и дело, что не существует. Счастья можно ведь достигать разными способами. Если посмотреть на рейтинг стран по уровню счастья, то там будут, с одной стороны, скандинавские страны (Дания, Швеция, Норвегия), но с другой - там примерно на том же уровне будет и Колумбия, и другие латиноамериканские страны. Если вернуться к примеру с кривой, то Скандинавия лежит на ней, там люди в равной степени богатые и счастливые. Латинская Америка счастливее, чем можно было бы ожидать теоретически. Помимо уровня богатства, есть и другие факторы. В Скандинавии, например, очень высок уровень равенства. Коэффициент Джини там небольшой. Сама культура этих стран эгалитарная, в которой выставлять свое богатство напоказ не принято. Это не значит, что у того же норвежца не может быть замка во Франции с «Феррари» в гараже, куда он ездит в отпуск и отрывается. Но на родине у него скромный дом и скромный автомобиль. Его дети ходят в обычную школу. Тем более что Финляндия, допустим, лидирует в мире по качеству школьного образования. Все это способствует миру в обществе. Там есть стабильность. Миллионер знает, что стекла его машины не побьют и дом не подожгут.
В Латинской Америке довольно плотные социальные связи, чего нет, кстати, в Скандинавии. Там меньше аномия. У них высокий уровень религиозности, что тоже помогает, особенно в бедных странах. Там она создает ощущение, что у тебя все не так плохо, потому что Бог помогает тем, кто ведет себя праведно, и есть еще следующая жизнь - у человека есть надежда. Несмотря на высокую религиозность, там мало общественных запретов. Сексуальная жизнь начинается довольно рано, даже к сексуальным меньшинствам относятся вполне терпимо. Такая комбинация черт создает особую латиноамериканскую среду, в которой человеку жить приятно, даже если он не может похвастаться богатством.
Если посмотреть на постсоветские страны, то там ситуация печальнее. В 90-е мы прошли тяжелый, в том числе психологически, период, потерпели геополитическое поражение, оказались на третьестепенных позициях с точки зрения политики. Даже в странах, ставших частью Евросоюза, очень сложная экономическая ситуация. Промышленность Болгарии не может конкурировать с европейской. Даже в сельском хозяйстве они уступают ЕС. У людей снова есть чувство, что они ошиблись с выбором. У них, в отличие от Латинской Америки, нет религиозной подпитки. Кроме Польши, все посткоммунистические государства не очень религиозны. Даже в России, где, как кажется, произошел подъем интереса к религии, процент людей религиозных не очень большой. Исключением можно считать Чечню и соседние с ней республики. Довольно счастливая, кстати, республика. В общем, мы невыгодно контрастируем и со Скандинавией, получающей счастье через богатство и равенство, и с Латинской Америкой с ее тесными родственными и дружескими связями и опорой на религию.
Какие вызовы сейчас стоят перед социологами, изучающими счастье?
Думаю, что расхождение между экономическим положением и уровнем счастья, о котором я говорил, - самый интересный аспект будущих исследований. Мы понимаем, как объяснить сильную корреляцию объективного положения и субъективных оценок, а вот с несоответствием еще не вполне ясно, что делать. Мы видим это и на примере Латинской Америки, и на российском опыте в конце 80-х годов, и по результатам сегодняшних исследований. Мы сейчас можем что-то предполагать, но нужны точные надежные данные и расчеты, а их пока нет.